Эдуард
РОЗЕНТАЛЬ (Бостон)
Интервью с Фредериком Даром
Питьевая сода литературы
Зайдя
как-то в один из парижских книжных
магазинов, я обнаружил на стеллажах рядом
с сочинениями Бальзака, Гюго, Стендаля
полное собрание сочинений Фредерика Дара,
которого упоминал Чейз.
Двадцать объемистых томов в бордовом
ледериновом переплете с золотым тиснением.
Литература, которая воспринималась мной
до сих пор как несерьезная, да что там,
вообще как не литература, а нечто
окололитературное, вдруг выставлялась как
классика. Я прочитал один роман Дара, потом
другой. И увлекся приключениями
полицейского комиссара Сан-Антонио, героя
этих романов. И был благодарен автору,
многочисленные авторские реминисценции
которого, умело вкрапленные в сюжетную
канву, помогли мне лучше понять причины
успеха детективного жанра.
Приведу
одно из таких отклонений от сюжета. Оно
довольно пространное, но, безусловно,
заслуживает внимания: «Мои романы —
питьевая сода литературы. Я не заставляю
читателя думать, а вызываю у него отрыжку.
И таким образом приношу ему облегчение. Я
описываю обрыдлую действительность в
розовых и голубых тонах. Вы имеете что-нибудь
против? А зря. Все мы живем в зале ожидания.
Вот почему и писать надо для вокзальных
киосков. Да здравствует вокзальная
литература! Одна! Истинная! Уникальная! Та,
что помогает хотя бы на мгновение
отвлечься от лихорадочного танца
телеграфных столбов вдоль пути. Та,
которую в любой момент можно выбросить без
сожаления в корзину. Теперь-то до вас дошло,
глупцы, что свой короткий путь вы должны
пройти не с Прустом, а с моими каламбурами.
И тогда ваша жалкая жизнь, угасающая
подобно головешке, едва успевшей
разгореться, озарится по крайней мере
улыбкой. Так что бросьте принимать жизнь
всерьез и примите ее от меня в виде
кремового торта. Верьте мне: коль вам
станет тяжко, Сан-Антонио всегда придет на
помощь. Даже если вы считаете мое
творчество дерьмом, оно все равно несет
счастье. Или, на худой конец, облегчение. Я
сказал, что думал. А там, как знаете».
С
обложек книг Фредерика Дара на читателя
глядит с хитрецой портрет автора. Большая
лысина, слегка опушенная по краям,
бакенбарды, круглое лицо с мясистым носом
и оттопыренными ушами. Таким я представляю
себе мясника, норовящего обвесить
покупателя на сто граммов. Впрочем, на
Западе на сто граммов не обвешивают.
Продать тонны лежалого мяса — бывает,
обвесить на граммы — крайняя редкость.
Короче,
шел я на свидание с Фредериком Даром и
мысленно представлял себе эдакого мясника
от литературы, ловкого и циничного.
Познакомились. И оказалось, что он очень
мягкий человек, заботливый отец, который,
помимо своих детей, воспитывает еще
усыновленного тунисского мальчика. В
глазах — никакой хитрецы, скорее
меланхолия. И главное, это начитанный
человек, боготворящий Жан-Жака Руссо и
Виктора Гюго, последнего он называет своим
литературным учителем. Любит серьезные
философские песни французских бардов
Брассенса и Лео Ферра. И жизнь он прожил
трудовую, нелегкую. Писал статьи для газет,
пробовал свои силы в драматургии. Не всё
брали, не всё шло, бывали моменты, когда
опасался остаться без куска хлеба.
Разговор
у нас получился интересный и абсолютно
откровенный. Разумеется, я
поинтересовался, чем его, серьезного
человека, увлек детективный жанр. Он
улыбнулся:
— Этот
вопрос мне задавали сотни раз. И ответ на
него очень прост. Моя карьера — чистое
недоразумение. Мечтал о серьезной
литературной деятельности, но, увы,
пристроить серьезные вещи не удавалось. А
жить как-то надо. Выручил Сан-Антонио.
— Но
теперь-то вы богаты и свободны писать то,
что вам по душе.
—
Конечно, но странное дело, Сан-Антонио меня
увлек, и я пишу с удовольствием. Благодаря
ему, у меня появилось много друзей, мне
присылают много писем.
— И ваши
друзья согласны с тем, что вы делаете?
— Говоря
о друзьях, я имел в виду своих читателей.
Они согласны. А вот из настоящих, близких
друзей у меня, пожалуй, только двое: актер и
режиссер Робер Осейн и хозяин
издательства «Флев нуар» Арман Каро. Оба
искренне любят меня, и оба не любят моего
Сан-Антонио. Прочитав один из первых
романов этой серии, Робер просто
возмутился: слушай, сказал, Фред, тебе не
стыдно писать такое? Если тебе нечего есть,
я одолжу тебе денег. Что до Армана Каро, то,
не питая особых симпатий к Сан-Антонио, он
его издает. Почему не издавать, если он
расходится колоссальными тиражами?
— Как вы
сами, Фредерик, полагаете, почему вас так
охотно читают?
—
Наверное, у читателей есть потребность в
этом. И вообще, я все больше убеждаюсь в том,
что на смену герою романов девятнадцатого
века, идеалисту-мыслителю, пришел
диснеевский Микки Маус. Да-да, гора —
Бальзак уступил место мышонку. Может быть,
это и печально, но это факт. Вы спрашиваете,
есть ли в моем герое кусочек меня самого?
Абсолютно нет. Сан-Антонио — моя
противоположность, он герой мультяшек, и
его можно обнаружить во всех авантюрах
подобного жанра. Если его что-то и спасает,
так это юмор.
—
Выходит, вы просто потешаете читателя? Или
потешаетесь над ним? Мистифицируете все и
вся?
— Вот
это серьезный вопрос. И если честно, то
детективная канва «санантониады» мне
абсолютно неинтересна и порой бывает
неловко за сюжетные нелепицы. Увы, без
сюжета не обойтись, надо соблюдать правила
игры. Но вот что мне по-настоящему
интересно, так это философские и
психологические отступления от текста,
думаю, вы на это обратили внимание. Они для
меня квинтэссенция всего Сан-Антонио. И,
если хотите, — моя дань серьезной
литературе. Благодаря такой возможности
серьезно поговорить с читателем, я с
удовольствием придумываю забавные сюжеты,
завлекающие его.
— А вы
уверены, что люди читают ваши философские
отступления? По себе знаю, что увлекшись
острым сюжетом, я стараюсь пропускать
авторские реминисценции, описания природы
и прочие вещи, к действию не относящиеся.
— Ну, это
уже дело читателей. Я говорил, что получаю
от них много писем, они благодарны мне за
то, что я на какой-то отрезок времени
помогаю им отвлечься от нашей цивилизации
со всеми ее «прелестями», даю им глоток
кислорода, и это меня вполне устраивает.
Правда, есть и такие, что называют мое
творчество опиумом. Ну что ж, в небольших
дозах и опиум не вреден, его в медицине
больным прописывают. А наше общество
поголовно больное. Мой Сан-Антонио лечит
его.
—
Фредерик, вы написали за довольно короткий
срок огромное количество книг, как вам это
удается?
— Это
просто. Я пишу непрерывно. В спальне у меня
стоит письменный стол, а в кабинете —
кровать. На случай, если ночью придет
творческое озарение. Или если днем во
время работы сморит усталость. Я даже на
пляж беру с собой листки бумаги и перо…
Оригинал
статьи:
Журнал "Вестник Online" Номер 15(326) 23 июля
2003 г.
(Там же помещено интервью с Жоржем
Сименоном)
к
оглавлению